Режиссер из Финляндии Камран Шахмарданов: я – гражданин мира

http://stolitsa.ee/search/post/207545?pattern=%D0%91%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%81%20%D0%A2%D1%83%D1%85&type=all&year=2018

19 апреля в Русском театре премьера спектакля по пьесе Александра Вампилова «Утиная охота». Ставит спектакль режиссер из Финляндии Камpан Шахмардан. Когда мы с фотокорреспондентом Светлланой Алексеевой вошли в репетиционный зал, режиссер работал с исполнителем главной роли Александром Ивашкевичем. Артист охотно принял участие в разговоре о пьесе и своем герое Викторе Зилове.

Борис Тух, boris.tuch@tallinnlv.ee — Как говорила моя мама, прежде, чем садиться за разговор, надо подсластить его, — сказал Камран Шахмардан, предлагая нам со Светланой Алексеевой конфеты. – Мама до сих пор так обращается со мной. Варенички предлагает. Сама готовит блюда по традиционным азербайджанским рецептам. Она в Баку живет. Я ведь бакинец. Все мои предки из Баку. Когда я получил финское гражданство, я убрал окончание «-ов» и вернулся к оригинальному звучанию нашей фамилии. А нашей фамилии скоро исполняется 350 лет. Не преувеличивая скажу, что род наш принадлежит к азербайджанской элите. Все мужчины испокон веков – либо доктора, либо бизнесмены. Я один – белая ворона. Меня до сих пор все жалеют и пытаются вернуть на путь истинный. «Что ты там делаешь у себя в Финляндии! – говорят. – Похудел, бедняжка». (Режиссер, которого уж никак не назовешь худеньким, довольно улыбнулся.) История нашего поколения — До премьеры осталось меньше двух недель… — Не пугайте меня! Не напоминайте. — А что, всё так страшно? — Перед премьерой всегда страшно. А потом материал такой серьезный. Для его усвоения нужно больше времени. Мне очень повезло, что я встретился с Александром Ивашкевичем и именно на него ставлю спектакль. История Зилова – это история нашего с ним поколения, и он, как и я, воспринимает эту историю очень личностно. — Для меня Зилов – реинкарнация чеховского Иванова лет 80 спустя… — Совершенно верно! Об этом я и говорю. Вампилов для меня – современный Чехов; продолжение традиции, продолжение той философии русской драматургии, основы которой заложил Чехов. — Сегодня, через 46 лет после своей трагической гибели, Вампилов уже классик. — Безусловно. Есть вещи, которые только-только вышли из-под пера, и ты уже понимаешь, что это бессмертная пьеса. Уже классика. Хотя ее не сразу восприняли. Из-за нее был донос на Вампилова, и ему очень досталось от тогдашнего министерства культуры. «Утиную охоту» впервые поставили только лет через пять после смерти автора. — Как писал Евтушенко: «Вы всех поэтов убиваете, чтобы цитировать потом». Кстати, одним из первых (а может быть вообще первым), в начале 1977 года, «Утиную охоту» прекрасно поставил в Нарвском народном театре мой покойный друг Адик Кяйс. И сам сыграл Зилова. — Если бы я был героем — любовником, как красавец Ивашкевич, я бы сам с удовольствием сыграл Зилова. Увы, мне не хватает харизмы, роста и чисто физической красоты. («Это я так подшучиваю над собой, — на всякий случай пояснил Шахмардан, хотя и без того было ясно. — Надо уметь над собой смеяться!»). Только сейчас мы начинаем понимать, насколько «Утиная охота» актуальна и не имеет временных рамок. Я уверен, что Вампилов описывает здесь себя и пророчески говорит о своем надвигающемся конце. В спектакль мы вводим песни Геннадия Шпаликова. Он тоже трагическая фигура того времени; погиб всего через два года после гибели Вампилова. — Человек, не вписывающийся в свое время. Потому что лгать уже сил нету, а говорить правду не дают. — Совершенно верно. Иногда песни больше раскрывают суть текста, суть идеи. Песня – один из трех китов, на которых стоит спектакль… Мне кажется, Ивашкевич мог бы больше сказать про это… Двойная жизнь героя Александр Ивашкевич: Я думаю, что эти песни очень важны для меня, как для исполнителя этой сложнейшей роли. Артист должен научиться оправдывать своего персонажа. Научиться его понимать. Даже если он никому не понятен. И найти оправдание его поступкам. Зачастую – страшным. Для меня Зилов – человек, живущий двойной жизнью. Внутри – красивый, светлый человек, который, однако, как многие, рассуждает красиво, говорит красиво, а поступки его совершенно расходятся с делом. Его нутро – это его мечта о том, каким бы он хотел быть. Но он слаб перед социумом, перед той структурой, в которую он встроен. Песни, которые мы нашли, раскрывают, как мне кажется, его желание быть таким. А результативность его поступков делает его абсолютно неприемлемым. Ни оин свой поступок он не доводит до конца. Начинает хорошо, а потом ему чего-то не хватает. И вот тут — пограничная зона, чего не хватает. Силы воли. Совести. Души. И вариант, который мы пробуем с песнями дает больший разлет его «вилки», его двойственности. Камран Шахмарданов: В сущности он очень одинок. На этом и зиждется его трагедия. Все действие мы переносим в ресторан, потому что ресторан – образ жизни Зилова, он боится остаться один. А.И.: Прячется за шум. К.Ш.: Зилов – хулиган, романтический герой. Женщны всегда любят хулиганов. — Кто, кроме Александра, в вашей команде? В спектакле заняты: Галина — Наталья Мурина. Валерия – Катя Кордас, Саяпин – Дмитрий Кордас, Кузаков – Олег Щигорец, Дима – Илья Мартов, Кушак – Александр Окунев, Вера – Ксения Агаркова, Ирина – Алина Кармазина. Музыкальное оформление – Александр Жеделёв. С художником Валерием Полуновским мы делаем уже девятый спектакль. И всегда находим с ним общий язык. Я все-таки делаю актерские спектакли. Мне не нравится, когда декорация закрывает актера. Мне нужно, чтобы декорация обрамляла артистов. Белые ночи Иматры — Я знаю, что «Утиная охота» – ваша вторая постановка в Эстонии. — Да, я ставил моноспектакль по «Запискам сумасшедшего» Гоголя; у меня это называлось «Блог сумасшедшего». Играл Тамур Тохвер. Спектакль шел в отеле «Виру», и, по-моему, зритель очень тепло принимал его. А вообще-то я с Эстонией довольно долго знаком.. Моя жена эстонка, Катри Лятт, она из Тарту, дочь знаменитого ученого-востоковеда Линнарта Мялля.. Мы уже больше 20 лет вместе, у нас прекрасная дочь; живем в Финляндии, в городе Иматра. У нас свой театр, «Black&White», и свой фестиваль, которому в этом году исполнится 15 лет.. Так как этот год для нас юбилейный, мы пригласили лучшие коллективы из тех, которые выступали на предыдущих фестивалях. Балет «Москва» со спектаклем Саши Пепеляева «Кафе «Идиот», театр «Угала», Инженерный театр «АХЕ» из Питера, финский балет Минне Тервамяки и другие. Иматра – потрясающе красивый город. Слева озеро, справа озеро, посередине течет река. Туристический рай. Такой скандинавский Баден-Баден. Есть аквапарки, есть водолечебницы, огромное количество кемпингов. Я провожу свой фестиваль в начале июня, и в белые ночи он становится особенно волшебным, особенно мистическим. — Как в таком маленьком городе может существовать театр? — А мы не репертуарный театр. Проектный. Делаем два проекта в год, сыграем 20-25 спектаклей и всё. Это дает мне свободу. Вот сейчас я ставлю в театре. Потом поеду в Баку. Потом в Каяни, на севере Финляндии, у меня в сентябре «Ревизор». — Но каким образом вы оказались в Северных странах? — В далеком 94-м году, 23-летним молодым человеком, я уехал на курсы Высшей театральной академии в Швецию. Встретил свою будущую жену. Получили место в Иматре – я художественный руководитель театра, она продюсер. — Вы ведь и в кинематографе работали? — У нас есть своя кинокомпания, мы сняли 10 документальных картин, две короткометражки и полтора года назад в Тбилиси – первый игровой фильм с грузинскими актерами Экой Чхеидзе и Аполлоном Курбашвили по пьесе азербайджанского писателя Эльчина «Убийца». Я получил огромное удовольствие от процесса. Потрясающие актеры! Потрясающая пьеса. Я с Эльчином давно уже сотрудничаю, поставил четыре его пьесы. Эльчину скоро 70 лет, и я сразу после выпуска «Утиной охоты» еду в Баку, ставить к его юбилею его пьесу «Истории из ада». — В Финляндии вы получили приз за лучшую постановку сезона. Какую? — «Беккет». Я соединл две одноактные пьесы Сэмюэля Беккета «Звук шагов» и «Последняя лента Крэппа». Этот спектакль шел у нас два сезона. А еще в 2007 году в Финляндии я получил титул «Художник года»; у нас этим титулом нагрждают представителей всех видов искусств. Для своих лет я получил максимум возможных наград, а главное – любовь финского зрителя. Для меня большая честь то, что я могу быть полезен финской культуре. Знаете, иногда для того, чтобы почувствовать себя на своем месте, приходится искать себя далеко-далеко от родного дома. Я не из тех, кто воспринимает мир по принципу «где родился – там и пригодился». Счастье ставить классику— Художник должен быть космополитом? — Обязательно! Я – гражданин мира. Я очень люблю в это слово вкладывать очень многое; в том числе – жить так, как говорю. — Вы ведь и в Кемерове поставили несколько спектаклей? — Да. И сейчас, узнав о страшной трагедии в этом городе, я очень переживаю. Когда умирают дети, это самое ужасное, что может быть в жизни их родителей. Не дай Бог никому пережить своих детей! Я очень люблю этот город, этот театр, я ставил там Сэмюэля Беккета, ставил «Записки из мертвого дома» Достоевского, мы получили тогда премию, и спектакль идет до сих пор. Для меня эта постановка была очень символичной: ведь сам Достоевский томился в остроге в Новокузнецке, недалеко от Кемерова, там сохранилась часовня, где он венчался. И я считал своим долгом именно здесь поставить Достоевского. Думаю, что спектакль получился. Недавно в Иваново на фестиваля он взял приз зрительских симпатий. У нас потрясающая «Трехгрошовая опера» там была. «Макбет». «Женитьба» Гоголя. Понимаете, меня волнует не финансовая часть, а возможность ставить классику. Очень трудно ставить классику в Европе. Зритель не идет. Для меня ставить классику наслаждение. Я работал зимой, в Кемерове стояли 40-градусные морозы, но я не чувствовал их. Когда ты соприкасаешься с классикой, все остальное меркнет. Но зритель тоже должен быть подготовлен. Если он с утра до вечера смотрит «Комеди-клаб», его уже трудно задеть за живое. — Мозги и душа атрофировались? — Точно! Я всегда говорю: если спектакль меня эмоционально не тронул, значит, я напрасно потерял время. В последние годы я сильно поменял свое отношение к театру. Если раньше в первую очередь думал как удивить зрителя, показать ему возможности театра, современный язык выразительных средств, то сейчас для меня очень важно достучаться до каждого зрителя. И самый лучший путь – правда эмоций, чистота эмоций. Та правда, которую вы посылаете зрителя. Меня интересует в первую очередь содержание, а не приемы и форма. Форма приходит сама. Режиссура – она все-таки возрастная профессия. Как бы ни были профессиональны, как бы ни стремились быть креативными, все-таки мы рассказчики. А чтобы рассказать – надо прожить это. Я только сейчас начал по-настоящему заниматься режиссурой. Я с шести лет снимаюсь в кино. Практически тридцать лет, со студенчества, практикую режиссуру, но только сейчас начинаю открывать грани и возможности этой профессии. Так что всё впереди. — Вы ставили почти всех классиков? — Старался. Шекспира, Достоевского Брехта… — Чехова? — Ставил. — Островского? — Ставил. — Мольера? — Ставил. Я уже подхожу к тургеневскому возрасту, и его произведения становятся мне все интереснее. Как он вникает в отношения. Помните,у Тарковского в «Солярисе» к подвыпившему Снауту (Юри Ярвету) приходит Крис (Донатас Банионис), и Снаут с пьяной откровенностью говорит ему: «Вы понимаете, нам не нужны фантомы, нам нужны люди. Человеки нужны». Вот про это надо рассказывать. Ярвета я очень любил. Знаете, сколько я потерял в своей жизни, когда из нее уходят величайшие артисты, величайшие люди! Он был грандиозен – в масштабе всего Союза. Я считаю, что мы счастливые люди. Последние из могикан. Мы еще видели советскую школу. Советский театр. Советское кино. Мы можем как-то синтезировать достижения этой школы, делать это на современной основе. Это же счастье – быть современником Товстоногова, Евремова, Любимова, Эфроса. Я чувствую: на этой основе должна родиться новая волна. Когда говорят «Нет прежнего театра, нет прежнего кино», я все равно уверен: оно должно родиться. Авангард дает новые идеи, ставит необходимые эксперименты. Но основой остается классическая школа. Абсолютно точная психология. Я ведь не зря сделал свой фестиваль. Театр многолик.. Надо дать зрителю возможность выбора. После этого мы вправе спрашивать, что ему нравится и каков его уровень. Готов зритель к этому или нет. — Генри Форд как-то сказал: «Если бы мы всегда ориентировались на требования потребителя, мы бы до сих пор совершенствовали конную повозку». — Конечно. Надо экспериментировать. Давать возможности для размышлений. Театр остается зеркалом общества. — Не всем нравится смотреться в зеркало. — Я к этому отношусь примерно так, как говорил Бергман: «Я снимаю кино. За меня его делают критики». Нормально! Каждый занимается своим делом.